Владимир Мясоедов - Пламя подлинного чародейства [СИ]

— Ну, кулак он сжать сможет уже сегодня, — я посмотрел на раненного, и для облегчения мук совести решил считать его симулянтом. Тем более, обладатели куда на серьезных повреждений имелись в широком ассортименте, но бандиты заставили лечить сначала тех заключенных, кто охотнее всего с ними сотрудничал. — Вот только мне тогда следующего больного придется в норму приводить завтра. Раньше никак. А так глядишь, передохну немного и еще кого‑нибудь подлатаю.

— Умничаешь, — констатировал Весло и сделал резкое движение, будто собирался ударить. Я машинально окутал руку жизненной энергией, которая в тесном помещении, наполненном раненными людьми, буквально клубилась и поднял ее на уровень глаз.

— Есть силенки‑то, — с довольной усмешкой констатировал главарь и взглядом указал на мои пальцы, которые выступившая из кожи и конденсировавшаяся из воздуха кровь облекла в подобие перчатки, а затем глаза его посуровели. — Лечи. И сегодня ты ляжешь спать не выпив ни капли вина!

— Велика потеря, — буркнул я, алкоголь и так‑то не долюбливающий, но вынужденный периодически глотать местные напитки, по качеству больше всего напоминающие уксус. Что делать, кипятить воду было сложно, а заболеть какой‑нибудь инфекционной гадостью вроде дизентерии очень не хотелось. Конечно, морская богния вроде как обязана лечить своих верующих вообще и жрецов в особенности от всего на свете, но после личного с ней знакомства рассчитывать на помощь крайне своеобразной характером небожительницы не приходилось. С нее станется дать мне отравы и отправить спешно добывать противоядие. Хорошо хоть татуировка на щеке на невосторженный образ мыслей по отношению к той, которая ее нанесла, не реагирует. Но вот если кто‑то пытается обратиться к ее обладателю за помощью, причем именно просит, а не приказывает, то приходится немедленно откликаться иначе рисунок начинает так болеть, словно к коже приложили раскаленное железо. К счастью, отданные шутливым тоном распоряжения, вроде «извольте разбиться в лепешку о стену» или " пожалуйста, отдай свой нож вон тому уроду» отметина игнорировала. Да и в остальных случаях торг был уместен. Даже очень не равный. К примеру, однажды мной был запрошен кусочек звезды в качестве платы и ничего, сработало. Магическая отметина не возмутилась, в отличии от того, кто пытался упросить поделиться ужином.

Я крепко сжал искалеченную кисть и начал безжалостно вправлять пальцы на место. Вой, который поднял раненный, пожалуй, мог бы заставить поседеть от страха и оборотня. Истечение энергии жизни из его тела скачкообразно усилилось и моя аура, вобрав ее в себя, окутала поврежденное место. Татуировка на щеке дернулась, вместе с ней содрогнулось энергетическое тело, а фаланги с щелчками встали на место. Пациент захлебнулся криком и, потеряв сознание, обмочился.

— Зачем я вообще в себя пришел? — вопросил то ли небеса, то ли заключенных я, мотая головой в попытках отогнать мушек, начавших перед глазами брачный танец обкурившихся пилотов–камикадзе. — Лежал бы себе спокойно поленом, как Гларк. Или отплевывался завтраком, как Фреддо.

Бывший кузнец, отправленный в нокаут на редкость качественно в себя не приходил то ли вопреки регулярному тормошению, то ли благодаря ему. Попытка привести его в сознание провалилась, сильно сократившая интенсивность протекающих в ней процессов аура просто отторгала инородные добавки. Состояние поджигателя родной деревни походило на кому. Возможно, искусственную. Во всяком случае, я уже дал себе слово при первой же возможности научиться отключаться от возможных и невозможных внешних раздражителей.

Толстый волшебник же получил сотрясение мозга и теперь сосредоточенно отрыгивал содержимое желудка в углу, над здоровым чаном с отходами человеческой жизнедеятельности, который самые затюканные заключенные впятером выносили два раза в день. Меня он к себе не подпускал, опасаясь доверять свое жирное тело магу крови. Обоснованная предосторожность, в общем‑то. Заклятия подчинения даются адептам этой ветви искусства едва ли не лучше всего. Лучше нас в этом отношении лишь чародеи, узко специализирующиеся на разуме. Правда, по законам всех без исключения государство за такие чары полагается медленная мучительная смерть. Лишь это, да еще наличие поблизости враждебно настроенных священников останавливало меня от того, чтобы зазомбировать главаря бандитской шайки и таким образом прибрать к рукам ее и весь барак. Фреддо пытался напевать какие‑то стишки для самоизлечения, но довел до конца лишь пару заклинаний, будучи сражен мощными приступами головокружения. Да и те, которые все‑таки сумел из себя выдавить буквально чудом, не сильно помогли.

— Нет, ну его к демонам, — вслух решил я, как только Вселенная перестала вращаться перед глазами. — Еще немного и просто упаду.

— Все равно врешь, — вздохнул Весло. — Эх, врезать бы тебе…но ведь потом же сглазишь.

— Постараюсь, — согласно кивнул я, обшаривая ауру главаря бандитов взглядом. Паршивец перед самым выходом из лагеря нацепил на себя достаточно мощный защитный амулет, видимо подкинутый тем самым подкупленным офицером. Нечто подобное мне уже приходилось видеть на богатых дворянах. Побрякушка, зачарованная мастером своего дела, могла спасти от двух–трех слабеньких заклинаний. Или такого же количества скользящих ударов меча. Не уверен, что сумею преодолеть ее защиту, совсем не уверен. Скорее всего, убьют раньше.

— Ладно, — вздохнул главарь. — Тащите жертву.

— Чего? — сначала мне показалось, будто бы я ослышался. А потом двое бандитов, одним из которых являлся вездесущий Шнырь бухнули передо мной тело, скорее мертвое, чем живое.

Вместо нормальной правой руки перетянутая неожиданно чистой тряпкой культя, оканчивающаяся чуть ниже локтя. Все лицо в тончайшем слое какой‑то темной пакости, от которой за версту шибает травами, но даже явно целебная мазь не может скрыть того факта, что оно полностью покрыто жуткими нарывами. Похожие видны на открытой части рук, но там их никто не смазывал. В груди торчит обломанная стрела. Как видно в магическом зрении, боевая, с железным наконечником, сейчас застрявшем среди мягких тканей, но к счастью не ушедшим глубоко и лишь чуть поцарапавшая одно из ребер. Куда больше крови вылилось из раны на животе, оставленной явно острым стальным клинком, распоровшем толстую ткань настоящей зимней одежды словно бритва.

Но, тем не менее, раненный еще дышал. Более того, был в сознании. И, как я понял с внезапно наступившей оторпью, это совсем не он. А вовсе даже она. Женщина. Единственная на весь барак. Представительниц прекрасного пола легионеры складировали отдельно от раненных мужчин в постройке, которая до этого пустовала. Фигура ее, однако же, была хоть и худой, но сильно мускулистой. Да и грудей под одеждой не видно, наверное, не повезло родиться с нулевым, ну максимум вторым размером. Или просто перемотала их очень плотно.